Сказки для детей

Жил крестьянин, плут да бездельник, еще и женой глуховатой судьба наградила его. Так они хозяйничали, все промотали; ничего-то у них не осталось, одна корова.

Вот и надумал хозяин:
«Продам-ка я корову, на что мне она? Жена совсем не кормит ее, отвыкнет корова есть — одни кости да кожа останутся, а много ли за кожу выручишь? Худо, конечно, без коровки-то, да ладно, чего долго думать — займусь каким-никаким ремеслом, глядишь, и прокормлюсь».

Сказано — сделано, и погнал он корову на базар. Увидала его жена и кричит вдогонку:
— Корову продашь, купи мне юбку, пускай даже не сборчатую!
— Куплю, так и быть, куплю! Но первым делом какой-никакой едой разживусь! — откликнулся муж, а сам поскорее за околицу.

Корову он продал сразу. Купил календарь и жареного гуся, засунул все в суму, а прочие деньги в корчме спустил, до самого утра там просидел.

А жена, дожидаючись мужа, затопила печь. В тепле разморило ее, она и надумала: «На что мне старая одежа, коли муж новую купит?».

Скинула она с себя все старье, бросила в огонь, в одной сорочке осталась. Сгорели одежа и дрова, выстыла печь, выстыла и изба, пока муж все в корчме сидел. А глупая жена за печью в одной сорочке дрожала от холода.
Наконец явился дорогой муженек. Только он в дверь, жена кричит:
— Любезный муженек, скорей давай новую юбку!
— Какую еще тебе юбку? Не купил я.
— Что ж ты, проклятый, наделал! Я же велела тебе, чтоб купил какую ни на есть, пусть даже и не сборчатую!
— Зато я гуся принес, дам и тебе попробовать, только замолчи!

Теперь вот только осталось жене сидеть за печью в одной сорочке да помалкивать — как ей на люди без юбки показаться! Спасибо еще, муж от щедрот своих дал ей кусочек гусятины.
А мужу одно надо — лишь бы сидела да помалкивала про его волшебную книгу, где сплошь одни загогулины, кружочки да палочки всякие, и в тех знаках сказано обо всем, что делается на свете.
И объявил он на деревне, что всё угадать может, любую пропажу найдет, пускай только спросят. Взял он волшебную книгу — а попросту говоря — календарь, — положил перед собой вверх ногами, потому как грамоты он не знал, и такую важность напустил на себя, будто все книги на свете перечитал и море премудрости выхлебал. Долго, однако, никто к нему не шел. Но вот однажды сидит он за столом и вдруг к нему в избу сосед вломился.
— Ох, беда, дорогой соседушка! — завопил он с порога.
— Да что ж это ты, братец, вваливаешься, будто невежа какой! Нешто так к пророку входят? Ступай вон, постучись, а как услышишь «Войдите!» (это я тебе скажу), стало быть, входи и шляпу сними, не забудь. Тогда уж и говори со мной, да пообходительнее, как господа промеж себя говорят. Ты запомни: перед тобой — пророк!

Что поделаешь, вышел сосед, а после уж, поклонившись, и заговорил:
— Пан пророк, пропала у меня пара волов, не знаете ли вы, кто их угнал? Заплачу вам двадцать дукатов и меру гороха в придачу дам. А горох у меня отменный — зернышко к зернышку, не горох — чистое золото!
— То-то, невежа, сразу так бы поклонился, обошлось бы и без наставлений. А теперь тащи двадцать дукатов да горох. Найдутся твои волы.

Обрадовался сосед, будто волы уже в хлеву у него стоят, притащил горох и деньги.
— Подойди сюда и гляди, коли не слепой! Этот вот, с кривой ногой, — ткнул он на закорючку в календаре, — ночью отвязал твоих волов. Ежели к завтрашнему утру он не приведет их на место, увидишь — и на вторую ногу захромает, тут-то мы его и сцапаем за хохол.

По деревне тотчас разнеслось — так, мол, и так, волы найдутся, и хромому придется худо. И кто же оказался вором? Хромой Кубо с нижнего конца деревни. Он тотчас и явился, сам не свой от страха, постучался как положено и поклонился:
— Пан пророк, пан предсказатель, изволите быть дома?
— Дома, дома я. Тебе чего, кривая твоя душа? — встретил его пророк.

А тот в ответ:
— Ах, что с души возьмешь, уж как она вздыхала и горевала, когда рукам украсть захотелось. Да вы уж знаете, я насчет тех волов к вам пришел. Как бы мне худо не было.
— А что дашь, чтобы хуже не стало?
— Ой, да я с радостью дам вам столько же, сколько и сосед ваш ближний. Только уж вы постарайтесь, сделайте милость, чтобы потом все обошлось.

Да уж, лучшего и хотеть было некуда: у пророка и деньги, и гороха вдоволь, и волы еще до рассвета были на месте. И что вы думаете? Помаленьку, потихоньку находились пропажи то у одного, то у другого в деревне, а у пророка помаленьку наполнялись и кошелек, и кладовая.

Муж исправно кормил жену, но одежу покупать не хотел, даже юбку без сборочек не купил, об одном помнил:
— Пускай за печкой сидит, ремеслу моему не мешает.

Тоскливо было жене сидеть за печкой без юбки, хоть и сытно ела она теперь — гусятину и поросятину, да и мало ли чего перепадало ей из приношений односельчан!

Вот как-то у пани из замка пропало золотое обручальное кольцо. Искали его, искали, да не нашли, всех выспросили, но никто и намеком не знал, где кольцо. Пронесся слух, что пани из замка нашедшему сулит сто дукатов, а вора грозится колесовать. Вслед за слухом и слуга принесся из замка. Ввалился в избу к пророку и сразу — слыхал ли он о пропаже в замке и не нашел бы он ту пропажу, коли он такой ясновидец.
— Что у твоей хозяйки пропало, — говорит пророк, — я и без тебя знаю. Но ты распоследний невежа, коли не знаешь, что к пророку с поклоном входить следует.

И выставил его. Только когда тот вежливо постучался и поклонился, пророк впустил его и так заговорил:
— Вельможная пани не знают, что ли, что пророку не пристало к большим господам пешком ходить. Пришлют за мной дрожки, тогда и приеду.

Пани из замка послала дрожки. Пророк, с раскрытым календарем в руках, важно расселся в дрожках; так и подъехал к замку. Там он потребовал для себя отдельных покоев, семь дней времени и чтоб подавали ему самые отборные блюда и сладкого питья вдоволь, пока он не вычитает, куда подевалось кольцо.

Пани распорядилась сделать все, как он сказал. Она и так всем заправляла в замке, а тут муж уехал на неделю.
Разлюбезного пророка откармливали, ровно паука какого, пил он, как бочка, и все сновал-шнырял по всем углам.

А жена его горестно сидела дома за печью в холоде и в голоде. Но не зря говорится — начнешь ворожить, как нечего на зуб положить.
Когда подъела все в доме, вышла на дорогу в одной сорочке и — прямиком в замок, к мужу. А слуга, что за пророком посыльным приходил и приезжал, рад был пророку назло сделать, взял и впустил жену к нему.
Куда было мужу деваться? Он велел ей тихо сидеть, обещал кормежку сытную — тут, мол, блюда на стол носят — не считают.

— Теперь гляди хорошенько, — говорит он, — вот и первый идет!
Это первый слуга с ужином к нему по лестнице шел.

При этих словах слуга затрясся, это он кольцо спроворил, не один, правда, но про остальных он сейчас и не думал, понял, что пророк на него показывает. За ним и второй слуга подоспел с блюдом.

— Вот, женушка, и второй!
И этого слугу от страха в дрожь бросило.
А тут и третий показался.

— Ну, не говорил я тебе, что и третьего дождемся!

Третий слуга, только успел поднос на стол поставить, сразу же бухнулся пророку в ноги и взмолился:
— Эх, чего уж таиться, коли вы все знаете, мы втроем кольцо спроворили. Как было его не взять, коли оно само в карман просилось? Молим вас, спасите нас, грешных, уж мы в долгу не останемся, сотня дукатов у нас найдется. И хозяйка наша обрадуется, когда кольцо до приезда мужа объявится.

— Я сразу на вас подумал, — важно промолвил мужик, будто патриарх какой. — А нынче вечером у меня уж никаких сомнений не осталось. Жаль мне вас, но таким манером я решил вас пронять. Завтра, кабы не признались, конец вам был бы! Ну, а ежели вы меня не послушаетесь, от беды все едино не убережетесь. Несите деньги сейчас, а утром дайте кольцо самому большому индюку на птичьем дворе, пускай проглотит. А что дальше будет — это уж моя забота.

Тотчас отдали они ему деньги, да всю ночь с боку на бок проворочались — что-то завтра ждет их? А пророк проспал ночь мирным сном.

А наутро вся затея чуть прахом не пошла, пани никак не хотела, чтоб красавца индюка зарезали, — дескать, ну откуда взяться кольцу у индюка?

— Пожалеете индюка — без кольца останетесь, все знаки на него показывают, — стоял на своем пророк.

Смирилась она, и глядь — золотое кольцо в зобу у индюка оказалось. Отсчитала пани сто дукатов пророку и велела отправляться, покамест не нагрянул ее муж.
— Спешу, тороплюсь, — отвечал пророк, — да только как же я средь бела дня поеду, позориться перед людьми стану, жену в одной сорочке, да и то в рваной, повезу?

Велела пани дать ей свое самое нарядное красное платье. Вот и поехали они оба, пророк и жена его, с гордым видом на дрожках из замка.

А в воротах повстречался им хозяин замка и удивился: это кто ж такая едет в самом красивом наряде его жены? Деваться некуда, пришлось во всем признаться.
— Коли ты такой пророк, проверю и я тебя, — сказал на это пан.

Приготовили богатое угощенье. Зажарили индюка, пригласили в гости еще двенадцать соседей на пир. На стол подали двенадцать разных кушаний на блюдах, а тринадцатое блюдо было накрыто крышкой. И было на том блюде кушанье, какое пан привез с собой и в том году его на стол еще не подавали. Угадать надо было с одного раза — что под крышкой. А пророк ни сном ни духом не знал того.
— Ну, говори, да быстрей! — напирал на него пан.
— Эх, Рак, прыгал ты, прыгал, да и допрыгался! Все, конец тебе пришел! — горестно вздохнул пророк, его ведь Раком звали.

А пан в удивлении воскликнул:
— Ну и ловок же ты!

Снял он крышку, а под ней — огромный морской рак, сваренный в кипятке докрасна.

Все только диву давались и глаза таращили — то на красного морского рака, то на мудрого пророка. Сказывают, будто гости, паны, что в замок пришли, каждый еще по сотне дукатов пророку отвалил, а потом его с почетом отвезли домой, потому как не пристало мудрости пешком ходить.

Разжился пророк неплохо, только с глупой женой приходилось ему мыкаться, вот и давал он ей ума, благо самому ума не занимать было. Так и жили они, поживали, хлеб жевали. Известное дело — трудно деньги нажить, а с деньгами-то всякий дурак проживет.